Где это слово окажется, где это слово скажется? Только не здесь, ибо мало молчанья на острове и в океане, и на материке, в пустыне и на реке - для тех, кто блуждает во тьме...
А я ведь видел, как светлеет весеннее небо рано-рано утром. Я видел огни города с высоты семнадцати этажей. Я чуял запах прелой осенней листвы, нагретой солнцем. Я опаздывал на метро и до утра играл в домино на Арбате, под строгим взглядом Окуджавы. Я починил поломанную музыку ветра, и теперь она поёт мне гораздо мелодичнее, чем пела бы кому-нибудь другому. Я видел, как огни фонарей вдоль обочины сливаются в две сплошных линии, и чувствовал лёгкий зуд в солнечном сплетении - приятное ощущение долгой и хорошей дороги. Я уезжал, чтобы никогда не вернуться, и всегда возвращался, - но уже не туда, или уже не я. Я писал такие стихи, которые нравились мне самому и не перестали нравиться до сих пор. Я по рассеянности отдавал последнюю сигарету вместе с пачкой, в которую была затолкана месячная зарплата, и мне её возвращали. Я находил на улице маленькие стеклянные шарики. Меня до колик смешили нелепые снежные шапки на столбах соседского забора. Я держал в руках вещи, сделанные мной, и ощущал исходящее от них тепло собственных рук. Я знаю, что моя кошка почему-то пахнет ванилью, и немного - молоком. Я никогда не соглашусь заменить обычные лампочки на энергосберегающие - потому что у последних мёртвый и слишком тусклый свет...
У меня есть моя сказка, моя собственная маленькая легенда. Она как лоскутное одеяло: я собираю клочки воспоминаний и сшиваю их между собой, иногда больно прокалывая пальцы. Но это - моя история, и только моя. И даже для обугленных, рваных, даже для заляпанных засохшей кровью лоскутков в узоре найдётся место.